В Кировском районном суде Уфы уже больше месяца идет закрытый процесс по обвинению экс-координаторки бывшего уфимского штаба Навального Лилии Чанышевой в "создании и руководстве экстремистским сообществом". Адвокаты предполагают, что приговор активистке может быть вынесен в течение ближайших недель. В интервью "Idel.Реалии" из СИЗО Чанышева рассказала, как она воспринимает судебный процесс, что думает о происходящих в России событиях и какой ожидает приговор.
"Суд закрыли, чтобы общественность и СМИ не увидели всю абсурдность обвинений"
— Лилия, следствие по вашему делу тянулось довольно долго. Что вы можете о нем рассказать?
— Ничего экстремистского в изъятых у меня, у волонтеров, в Штабе документах, телефонах, технике, видео и постах не нашли. Поэтому фактически все обвинение строится на наличии ранее вынесенных приговоров отдельным людям, которые, как показывают их уголовные дела, они совершили самостоятельно, а не в составе группы лиц. Кроме того, следствие за всё это время не смогло установить, когда, где и какие конкретно действия якобы экстремистского характера я якобы совершала. И даже опрошенные во время следствия свидетели обвинения не сообщают эти данные.
— С каким настроением вы вышли на судебный процесс?
— Настроение перед процессом у меня было ровное — не хорошее и не плохое. Не хорошее, потому что это дело не только политическое, но еще и абсурдное. Не плохое, потому что есть, наконец, возможность это продемонстрировать. Меня, конечно, расстроило, что это мероприятие [судебный процесс] сделали закрытым. Но близкие и неравнодушные люди, которые приходят встретить меня в суде, пишут мне письма, освещают процесс, передают слова поддержки, защищают — всё это очень радует меня и поднимает мне настроение.
— Удалось ли вам на настоящий момент полностью ознакомиться с материалами дела?
— Полностью с материалами дела я так и не ознакомилась. В частности, остались недоизученными вещественные доказательства, большинство из которых хранится на электронных носителях в Москве (в Главном следственном управлении СКР — "Idel.Реалии").
— Что вы можете сказать о том, как идет процесс? В частности, о его темпах?
— Три заседания в неделю — это, конечно, многовато, тем более, что они идут подряд, с утра до вечера (судебные заседания проходят каждую неделю по вторникам, средам и четвергам — "Idel.Реалии"). Для человека, содержащегося под стражей, это тяжело физически, учитывая, в каких условиях приходится находиться в дни выезда в суд. Но судья [Азамат Бикчурин] сказал, что у нашего дела — "приоритет".
— Что вы испытали, когда судья объявил процесс закрытым? Для чего это было сделано, на ваш взгляд?
— Я предполагала, что мой процесс закроют, так как в Москве у одной из моих бывших соседок, которую также обвиняли по экстремистской статье, еще в декабре 2022 года процесс закрыли. Также — еще в Москве — на одном из заседаний по продлению моего содержания под стражей следователи добились закрытия процесса. Однако в Уфе меня возмутило то, что это сделали на основании голословного письма из Центра по противодействию экстремизму Башкортостана. В нем бездоказательно предполагалось, что мой процесс будет освещаться на интернет-ресурсах в негативном свете, с размещением призывов экстремистского характера в отношении свидетелей, гособвинения и суда, а также призывов организовать массовые публичные акции в здании суда с целью оказания давления на судью и участников процесса. Я считаю, что суд закрыли, чтобы СМИ и общественность не увидели всю абсурдность обвинений и отсутствие доказательств.
— Что вы можете сказать о показаниях той группы свидетелей обвинения, в которую входят бывшие сотрудники Штабов Навального в разных регионах? Со многими ли вы были ранее знакомы лично? Искренне ли они дают свои показания, как вы полагаете?
— Со свидетелями обвинения, которые были сотрудниками Штабов в других регионах, я знакома не была. Я думаю, им сказали, что если они не признают наличие экстремизма в деятельности Штабов, то будут так же, как и я, сначала взяты под стражу, а потом получат реальный срок. Поэтому считаю, что эти люди дают свои показания не искренне.
"Родные держатся бодро, но мне кажется, что это напускное, чтобы не расстраивать меня"
— Сразу после прибытия в уфимское СИЗО вам пришлось снова "воевать" за улучшение условий содержания заключенных. Насколько здешние условия отличаются от московских?
— Условия в уфимском и московском изоляторах во многом отличаются. В уфимском — старые кровати, раковина железная, а не керамическая, как в Москве. На окнах решетки с двух сторон, в московском изоляторе — только снаружи. Туалет здесь в камере не изолирован от основного помещения.
Далее — магазин работает нерегулярно; при этом узнать, что в нем есть, а чего нет, невозможно. Заказываешь что-то, ждешь недели две, а потом оказывается, что этого нет. Нет и готовых блюд за плату. Только из местной столовой можно заказать какие-нибудь свежие булки и пирожки, а также гречку и не очень вкусные макароны, отличие которых от бесплатных в том, что они хотя бы не разваренные. А еще с 1 апреля по 1 октября запретили передавать рыбу в вакуумной упаковке, хотя есть холодильник. Вообще, в передачах здесь не разрешают многие продукты, которые были разрешены в Москве.
Что еще? Лекарств от кашля, кроме антибиотиков, нет. Горячая вода в камере на самом деле не горячая, а холодная; начинает нагреваться, только когда протечет минут десять, да и то не каждый раз. Поэтому когда хочешь постирать или помыть голову, приходится использовать кипятильник, чтобы нагреть воду. Платных услуг тут нет, поэтому волосы постричь мне некому. В московском изоляторе был салон красоты, где можно было заказать стрижку, укладку, окрашивание, маникюр, педикюр, оформление бровей и так далее. Там также был платный спортзал — там за плату можно было постирать вещи в стиральной машине. Ну, и, наконец, ежедневные газеты мне здесь приносят иногда спустя несколько суток после их выхода.
— Режим здесь в целом более суровый?
— В кабинетах для встреч со следователями и адвокатами арестованного сажают в клетку, даже если встреча только с адвокатом. В Москве в таких кабинетах клеток не было. При выходе из СИЗО в автозак, который стоит на территории изолятора, полиция надевает арестантам наручники. Если учесть, что в одной руке я держу сумку с вещами и документами, а в другой коробку с сухим пайком, то подниматься по узкой железной лестнице в автозак довольно затруднительно. При этом при возвращении из суда в СИЗО из автозака выпускают без наручников. Где логика? В Москве вот на территории изолятора в автозак сажали без наручников.
Но есть в уфимском СИЗО и плюсы. Прогулочный дворик тут практически без навеса, поэтому видно много неба, солнца, можно позагорать или зимой походить по свежему снегу. В Москве навес закрывал тебя от солнца и осадков, поэтому мы круглый год гуляли в тени, часто при искусственном освещении, по пыльному бетонному полу. Также посылки и письма в Уфе вручают гораздо быстрее. Попозже выводят к автозаку, меньше времени находишься в сборном отделении. Дорога до суда и обратно также занимает существенно меньше времени, чем в Москве. Камера здесь у меня квадратная, а не вагонного типа, как в Москве, поэтому чувствуешь больше пространства. В следственных кабинетах окна не закрашены белой краской, а в коридорах женского корпуса через окно можно увидеть Уфу. В Москве же окна в коридорах были под самым потолком — и города не было видно.
— Каких улучшений вам удалось добиться?
— За время нахождения в уфимском СИЗО мне удалось добиться того, что в магазине начали продавать питьевую воду, пропустили [для меня] фильтр для воды, а также продукты питания, которые сначала не разрешали — творог, некоторые овощи. Также мне заменили матрац и одеяло. Вернули правила внутреннего распорядка, вилку, зубную нить, которые изъяли у меня при поступлении в СИЗО, несмотря на то, что это разрешенные предметы. Еще я настояла на том, что выносить телевизор на ночь из камеры в коридор — незаконно. В итоге каждый день всё СИЗО телевизоры на ночь выносит, а я — нет.
— Как проходит ваш день, когда идут судебные заседания? Хватает ли вам времени для отдыха и подготовки к процессу в эти дни?
— Подъем как обычно в шесть утра. Завтракаю, готовлюсь к выезду на судебное заседание. Примерно в 9:30-10:00 за мной приходят, отдают в руки полицейского конвоя. С 10:30 или с 11:00 и до 13:00 идет заседание. Потом до 14:00 — обед, на который меня отводят в конвойное помещение. Там мне выдают кипяток, и я пью чай с какими-нибудь вкусняшками. С 14:00 и до 17:00-17:30 продолжается заседание. Примерно в 18:00 меня увозят обратно в СИЗО, досматривают и где-то в 19:00 поднимают в камеру. Ужинаю, читаю письма, газету или же готовлюсь к следующему заседанию. Правда, сил и времени на всё это не всегда хватает. Спать ложусь в десять вечера.
— Не так давно у вас впервые были свидания с мужем, с родителями и братом. Как они прошли? Как, на ваш взгляд, держатся ваши родные?
— Мы беседовали по часу (в Москве, кстати, свидания разрешены длительностью два или три часа). Разговоры проходили по телефону, через стекло с решеткой. Муж и брат приходили с цветами, и хотя их не разрешено передавать, мне было приятно это видеть. Родители пришли вдвоем, поэтому им периодически приходилось передавать друг другу трубку. Родные держатся бодро, но мне кажется, что это напускное, чтобы не расстраивать меня. У мамы от переживаний скачет давление, у папы болит сердце. А мама моего мужа сейчас проходит четвертый курс химиотерапии...
"Держать всех в страхе долго не получится"
— Война в Украине тянется уже больше года. Что вы испытывали, узнавая о том, как там разворачиваются события, какие потери несет на этой войне, в частности, Башкортостан? Что вы обо всем этом думаете?
— Я испытывала стыд, боль, возмущение, горечь... Думаю, нас ждет еще более трудное будущее, чем до начала всех этих событий. Я также думаю, что виновные понесут уголовную ответственность. Россия — не Северная Корея — и не вернется в СССР. Мир изменился, в нашей стране происходит смена поколений. Держать всех в страхе долго не получится. И, несмотря ни на что, я верю в людей. Сейчас даже больше, чем год назад.
— В вашей камере, насколько известно, есть телевизор, транслирующий российскую пропаганду о войне с Украиной. Вы общаетесь на эту тему с сокамерницами? Пытаетесь их переубедить?
— В камере я одна, поэтому пропаганду из телевизора мне обсуждать не с кем. В московском СИЗО я пыталась это делать, но переубеждение — процесс не быстрый, так как некоторые считали, что телевидение, официальные СМИ обманывать не могут. Но образованных и думающих людей, которых в московском СИЗО было немало, не надо было переубеждать — они и так всё понимали.
— Одновременно с вашим процессом в стране идет множество других судов над противниками войны и путинского режима. Обвиняемым дают уже вполне сталинские сроки лишения свободы. После взрыва в Санкт-Петербурге власти объявили новую "охоту" на активистов и сторонников Алексея Навального. В какую эпоху вступила Россия, и как долго это продлится, на ваш взгляд?
— Это эпоха вражды не только с украинским, но и со своим собственным народом. Эпоха уничтожения страны во имя личной выгоды отдельных высокопоставленных лиц, находящихся у власти. Я думаю, что она будет продолжаться как минимум до тех пор, пока не закончится военный конфликт в Украине.
— Вы переписываетесь с Алексеем Навальным? Если да, то что он вам пишет, а вы — ему?
— С Алексеем я не переписывалась, только читала его пост обо мне на 8 марта. 19 апреля я надеюсь увидеть Алексея по видеосвязи в суде — на этот день запланирован его допрос в качестве свидетеля по моему — точнее, нашему — делу.
— Считаете ли вы исчерпывающей ту помощь, которую вам оказывают сотрудники ФБК, находящиеся за рубежом?
— Человеку, оказавшемуся за решеткой, можно оказать помощь оглаской, адвокатами, письмами и передачами. У меня всё это есть, и я благодарю всех, кто такую поддержку мне оказывает.
— Какой приговор вы ожидаете? На что вы надеетесь, если он будет обвинительным?
— Так как в России 99,9% приговоров — обвинительные, ожидаю, что и мой не будет исключением. Надеюсь, что я выйду на свободу раньше, чем окончится тот срок, который назначит мне суд, а все виновные в моей незаконной посадке понесут ответственность в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации.
- Лилия Чанышева была арестована Кировским райсудом Уфы 10 ноября 2021 года и затем этапирована в московское СИЗО №6, где она во время предварительного следствия провела 453 дня.
- В декабре 2021 года Правозащитный центр "Мемориал" признал Чанышеву политзаключенной. В январе 2022 года Европейский Союз призвал немедленно освободить активистку.
- Дело по обвинению Лилии Чанышевой в "создании и руководстве экстремистским сообществом" расследовалось главным следственным управлением Следственного комитета России (ГСУ СКР) под руководством следователя по особо важным делам Романа Видюкова. В качестве главных фигурантов в деле, наряду с Чанышевой, фигурировали Алексей Навальный, Леонид Волков, Иван Жданов, Любовь Соболь и другие соратники оппозиционера. Позднее дело Чанышевой выделили в отдельное производство.
- Согласно окончательной версии обвинения, Чанышеву обвиняют по ч. 3 ст. 282.1 УК РФ ("Организация экстремистского сообщества с использованием служебного положения"), ч. 1 ст. 280 УК РФ ("Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности") и ч. 3 ст. 239 УК РФ ("Пропаганда деяний некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан"). "Idel.Реалии" подробно анализировали обвинительное заключение по делу активистки.
- Судебный процесс стартовал в Кировском райсуде Уфы 1 марта. Судья Азамат Бикчурин по ходатайству гособвинения объявил процесс закрытым, продлил срок содержания активистки под стражей до 14 августа 2023 года и отказался предоставить ей дополнительное время для ознакомления с материалами дела. Вместе с тем судья разрешил Чанышевой свидания и телефонные разговоры с родственниками.
- Соратники арестованной активистки создали сайт "Дело Лилии Чанышевой", на котором подробно рассказывается о ее биографии, политической деятельности и преследовании властями.
- Своей вины Лилия Чанышева не признает. Ей грозит до 18 лет лишения свободы.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
